В спектакле поражает точность жизненной
атмосферы. Главным событием театральной
весны этого года стал фестиваль «Золотая
Маска», празднующий свое 10-летие.
Юбилейная программа началась 9 февраля
гастролями вильнюсского театра Meno Fortas, а
закончится в июне – месячными гастролями
петербургского Малого драматического
театра – театра Европы. «Дядя Ваня» Малого
драматического театра – один из фаворитов
фестиваля, выдвинутый по пяти номинациям:
«за лучший спектакль», «за лучшую
режиссуру», «за лучшую работу художника»,
за лучшую женскую роль (Ксения Раппопорт –
Елена Андреевна), за «лучшую мужскую роль»
(Сергей Курышев – Войницкий, Петр Семак –
Астров).
Ища фразу-ключ к самой безнадежной пьесе
из всей мировой драматургии,
Станиславский выделил как центральный –
мотив жизни, которая «скучна, глупа, грязна.
Затягивает эта жизнь». В своей постановке
«Дяди Вани» Лев Додин выделит как
важнейший другой мотив: «Чертовски
хочется жить». Холодную ясность понимания
проигранной незадавшейся жизни он
соединяет с ощущением радости как
сердцевины любого бытия. Сливает с
ощущением любви и нежности к этой бедной
жизни, где все неудачники, никого не
вспомнят через двести лет, но всем даны
любовь, дружба, нежность, летние дожди,
бурные взрывы отчаяния, томительные
объятья и ночные признания, слезы и тоска,
все то глупое, теплое, человеческое, что
называется счастьем.
Кажется, что работа над «Дядей Ваней» шла
именно в том состоянии, когда все угадано и
все удается.
Давид Боровский создал оформление в
великолепном минималистском стиле. В его
сценическое пространство входишь, как в
деревенский дом, начинающий жить вместе с
обитателями: коричневое дерево стен,
стеклянная дверь в сад, три нависших над
сценой стога сена. Наконец, теплый,
золотистый осенний свет, так чудесно
преображающий лица, дрожание свечей,
которые зажигают в сумерки, в котором так
вырисовывается нервное лицо замкнутой
Сони – Елена Калинина, а Елена – Ксения
Раппопорт действительно напоминает
невиданную драгоценность – деревце в
цвету.
В одном из рассказов Кортасара персонажам
в день совершеннолетия в кровь запускают
крохотных золотых рыбок, чтобы они
резвились по венам, скользили по артериям,
плавали по кровеносным сосудам. Кажется,
что вот эти золотые рыбки счастья тихо
плещутся в жилах героев спектакля МДТ.
Присутствие в доме прекрасной женщины, от
которой трудно отвести взгляд, чью
прелесть, кокетство, смех чувствуешь кожей.
Привязанность к другу дома девочки-сироты,
которую привычно целуешь в лобик, не
замечая, что она выросла. Щедрость мужской
дружбы двух незаурядных людей; обнявшись
при встрече, они быстро заглядывают друг
другу в глаза: «Ты в порядке?»
В зрительном зале постоянно дрожит тихий
смех «выпуклой радости узнаванья» и
сопричастности. Вот изящная маман
Войницкая – Татьяна Щуко тросточкой
любовно гладит забытые калоши Серебрякова…
Елена Андреевна – Ксения Раппопорт,
объясняя Войницкому – Сергею Курышеву,
что они оба скучные и нудные люди, легко
нахлобучивает на него свою широкополую
шляпку с цветочками и тянет его танцевать.
Доктор Астров – Петр Семак, разложив на
столе свернутые рулоны карт, показывает,
где в уезде водились лоси и козы. Волна
страсти, поднимающаяся откуда-то снизу,
заставляет чуть дрожать руки, стоящая
рядом женщина тянется к нему, в любую
минуту могут войти, и, чуть отгибая то один,
то другой конец рулона, он глухо повторяет,
что вот здесь уже «коз нет».
Когда-то легендарный царь Мидас своим
прикосновением все обращал в золото.
Додину дан другой дар: оживление текста. И,
отдавая дань мастерству сплетения тем,
изощренной точности психологических
мотивов, виртуозному разнообразию ритмов,
уносишь с собой другое. Надтреснутый звук
шершавого голоса Вафли – Александра
Завьялова, вдруг всхлипнувшего: «Лавочник
мне в спину – приживал! Обидно». Тихий плач
по-детски обиженной Елены Андреевны,
узнавшей, что нельзя сыграть на рояле.
Движение, которым Серебряков вытрет
платком губы жены, которую увидел в
объятьях Астрова. Безудержную удаль
великолепного раската «Вдоль по Питерской»
пьяного доктора. Тот «крупный план»
артиста, который Додин умеет дать как
редко кто.
Актеры МДТ играют с той прозрачностью,
когда кажется, ты слышишь ток крови,
ощущаешь смену настроений, кружение
сердца, сплетение мотивов и подтекстов
фразы. Додин дал каждому герою выход на
прямой контакт с судьбой. Похожий на
отставного военного Серебряков – Игорь
Иванов живет злобой, обидой и мучительной
ревностью к бывшему шурину, который так
откровенно сблизился с его молодой женой.
Он встречает монолог дяди Вани о том, что
он, Серебряков, заел чужую жизнь, с
искренним недоумением; потом, вслушиваясь
в белый звенящий голос доведенного до
отчаяния человека: «По твоей милости я
истребил, уничтожил лучшие годы своей
жизни! Ты – мой злейший враг», замирает. И
сидит с неожиданно опустевшим лицом.
Совет Чехова, данный исполнителям «Иванова»,
«не давать бабам заволакивать центр
тяжести, который лежит не в них», здесь
исполняется точно. При всей пленительной
тонкости рисунка женских ролей спектакль
рассказывает прежде всего о мужском мире,
мужских проблемах, мужском выборе. Два
закадычных друга-соперника, два «единственных
порядочных интеллигентных человека на
много верст вокруг» – Войницкий и Астров
– становятся полюсами спектакля. Петр
Семак и Сергей Курышев играют своих героев
теми самыми русскими мужчинами, на которых
держится мир (тема для Додина ключевая). Он
стоит, пока есть такой Астров, сажающий
леса и без сна и отдыха спешащий к больным.
Пока есть такой дядя Ваня, готовый
пожертвовать собой для любимой сестры, ее
мужа, ее дочери. Тема спектакля точно
разделена на партии для баса и баритона.
Жизнь, взятая на изломе, в минуту, когда все
хочется бросить, изменить, убежать с
прекрасной женщиной в лесничество или
хотя бы понежиться возле нее, сладко
мечтая о чем-то несбыточном. Циничный,
легкий, решительный Астров идет к женщине,
которая задела его чувства, с отчаянным
вызовом матадора, вышедшего на арену. С
веселой наглостью, глядя ей в глаза,
посылает тот внятный вызов-призыв, на
который нельзя не откликнуться.
Аристократически сдержанный, застенчивый
Иван Войницкий относится к числу людей,
которых можно знать десятки лет и даже не
догадаться, что знаком с чемпионом мира по
шахматам. Он не отрывает взгляда от Елены
Андреевны, светясь в ее присутствии,
стараясь умерить раскаты голоса, спрятать
свой высокий рост, стать меньше и
незаметнее. Застав любимую женщину с
лучшим другом, он замрет, окаменев, ничего
не видя и не слыша. Человек, привыкший туго
завинчивать клапан выражения собственных
чувств, он взрывается с силой отчаяния,
буквально опрокидывающей все вокруг.
Пистолет кажется почти игрушкой в его руке,
когда он врывается в комнату за
Серебряковым, падает от толчка повисшей на
нем Елены Андреевны, ударяющей по руке с
револьвером. Потом он будет сидеть, уронив
прекрасные, сильные, ненужные руки,
обратившись к Астрову: «Как же мне быть?»
Обняв, прижав к себе, лаская с женской
нежностью, как ребенка, этот Астров внятно,
жестко и трезво объяснит, что делать
нечего, жизнь проиграна, надежды нет
никакой. А жить надо. Не из страха, «какие
сны в том смертном сне приснятся». Не
оттого, что «завтра будет лучше, чем вчера».
Надо жить, потому что иначе другу-доктору
придется тебя вскрывать (Астров быстрым
движением покажет на грудной клетке дяди
Вани, как именно это делается). Надо жить,
потому что рядом люди, за которых ты
отвечаешь. И еще из-за того смутного, не
выразимого словами, что заставляет
Астрова и Войницкого сейчас держаться
друг друга. Астров не скажет: «Мне будет
плохо без тебя», – но это понятно и так.
В финале дядя Ваня и Соня сидят за столом.
Что-то записывая в конторской книге, сухим,
бесслезным голосом она говорит о небе в
алмазах, об ангелах, которые – она верит –
их встретят.
Из истории создания Беседу вела Ольга
ЕГОШИНА
Беседа с исполнителями главных ролей
Сергеем Курышевым и Петром Семаком
Сложилась традиция, что спектакли в МДТ
готовятся долго, репетируются годами. А «Дядя
Ваня» был поставлен буквально за
несколько месяцев…
Петр Семак: Как-то все неожиданно быстро
получилось. Тридцать пять – сорок
репетиций. По сравнению с «Бесами»,
которые репетировались три года, – это,
конечно, очень быстро.
У вас обычно все пробуют всех. Женщины
могут репетировать мужские роли, мужчины
– женские.
Петр Семак: Ну, я пробовал на «Бесах»
Варвару Петровну, потому что
исполнительница болела, и я ее подменял на
репетиции. Но это скорее исключение. В «Дяде
Ване» я пробовал Серебрякова, долго
репетировал Войницкого. Играю Астрова.
Сергей Курышев: О том, кого я буду играть, я
узнал от костюмеров. Я долго пробовал
Астрова. Пришел на примерку, меня спросили:
вы кого играете? Не знаю. Они залезли в свой
гроссбух: Сергей Курышев – Войницкий.
Значит, играю дядю Ваню.
А не мешает такая «разминка»? Все-таки
настраиваешься на одну роль, играешь
другую…
Петр Семак: Зато проходишь по всему тексту,
на себе пробуешь самые разные варианты. Я
Войницкого теперь по-особому ощущаю. Они
же с Астровым близкие люди, настоящие
друзья. Астров к нему заезжает, в доме у
Войницких у него есть свой стол, где он
работает.
Сергей Курышев: Даже Елена их дружбу не
нарушает. Она появляется…
Петр Семак: А они тут сидят, как два бирюка,
которые давно не видели таких дам…
Сергей Курышев: Столичных штучек…
Петр Семак: Но Елены приезжают и уезжают, а
мы с Ванечкой тут остаемся.
Так сложилось, что вы все время
выступаете конкурентами на одни и те же
роли… Как вам удается сохранять дружеские
отношения между собой?
Сергей Курышев: Так мне Петя еще в институт
помогал поступать. Был куратором моего
отрывка. Я показывал сценку из
мольеровского «Дон Жуана», он мне
посоветовал надеть лосины (я тогда не знал,
что это такое), белую рубашку и ничего не
бояться. А потом, когда я уже в театр пришел
и репетировал в «Бесах» Ставрогина, он мне
опять здорово помог. У меня не шла роль, я
это понимал, уже колотить начинало. И тогда
он зашел ко мне в гримерную и
подбадривающе сказал: «Успокойся, все
сложится».
Сейчас в вашем театре репетируют «Короля
Лира», какие роли у вас?
Петр Семак: Оба пробуем короля Лира. А кто
сыграет – пока никто не знает.
Ольга Егошина ( Новые Известия, 02.04.2004г.)
ПРЯМАЯ РЕЧЬ
На главную