Марина Тимашева "Поверх барьеров" (РАДИО СВОБОДА, 23.03.2006г.): В петербургском Малом драматическом театре – Театре Европы – премьера: «Король Лир». С исполнителем главной роли актером Петром Семаком беседует Татьяна Вольтская.

Татьяна Вольтская: Все, кто хоть сколько-нибудь знакомы с додинским Малым драматическим, знают: спектакли там рождаются долго и трудно, вынашиваются, буквально, годами. Технология встречи актера и роли непростая. Актер может месяцами репетировать  спектакли – одну роль, другую, третью - и только после всех этих мыканий по ролям и персонажам Додин закрепляет за ним его героя. Так было и с «Королем Лиром» в исполнении Петра Семака.

Петр Семак: Галя, моя одевальщица,  когда я говорю: «Ой, я не могу, сил нет», говорит: «Кто хотел славы, кто пошел в артисты?».

Татьяна Вольтская: Что за отношения с «Лиром»? Вроде Вы еще не достигли, мягко говоря, его возраста. Очень хорошая шутка в интернете, что  пока Додин ставит, артисты состарятся.

Петр Семак: Два года такой этап репетиций был, когда все пробовали. У нас называется это «пробы». В какой-то момент Лев Абрамович говорит: «Если бы то  качество, которое есть у Игоря Иванова,  у Курышева, у Пети Семака, Саши Завьялова, вот если бы все это объединить в одного актера…». Тогда бы для него это был идеальный Лир. Год я уже  Лир. А до этого я и Эдмундом был, и Эдгаром был, даже Кента пробовал. У нас же такой способ репетиций. В «Бесах», например, я 13 ролей попробовал. Даже Варвару Петровну.

Татьяна Вольтская: В какой мере это шекспировский Лир, а в какой мере  - додинский?

Петр Семак: Мне кажется, что это шекспировский Лир.

Татьяна Вольтская: Эти чувства, эти страсти не устарели, они современные?

Петр Семак: Человек не меняется.

Татьяна Вольтская: Что Вы, в процессе, узнали о себе и о Лире? Скорее, о себе?

Петр Семак: Когда я еще учился в театральном институте, я мечтал, что буду играть пьесы Шекспира. Это мой любимый автор. Достоевский, Чехов, Шекспир… Так все складывалось, что о чем мечтаешь, оно все время куда-то отодвигается, отодвигается. Потом появился Деклан Доннеллан,  произошла «Зимняя сказка» в моей жизни, я сыграл  уже короля Леонта. Так что это уже второй король в моей творческой биографии. Это роль, о которой все мечтают. И я рад, что я ее играю не в 75-80 лет, а сейчас. Для нее нужны силы, выносливость даже. Мои представления, как нужно играть Шекспира, изначально были слишком театральны. Недавно я смотрел фильм Дзефирелли с Мэлом Гибсоном. Замечательный актер, и плачет, и слезы, но -  не трогает. Играет Смоктуновский,  который нигде не плачет, нигде не страдает - а как передает эти страдания, эти чувства, эти мысли! Высший пилотаж актерской игры! И меня, и многих моих коллег тянуло пострадать, слезу пустить. И ничего не получалось. И Лев Абрамович все время говорил, что сознательно это нужно было исключать. Как только возникает страдание  с соплями и слезами, это уже не Шекспир, это называется у нас «пожалеть себя». Какой я несчастный! Избегать старичка несчастного поначалу было очень трудно. Все время хотелось пожалеть себя: какие они плохие, и какой я хороший.

Татьяна Вольтская: Внутренне же, прежде всего, надо избежать, перестать себя жалеть. Как удалось?

Петр Семак: Это еще Аркадий Иосифович Кац на курсе говорил: «Как только у вас истерика на сцене, нужно давать занавес». Сама по себе истерика, особенно на сцене, да и в кино, она не интересна, не художественна. И в жизни, когда очень плохо, в экстремальных ситуациях мы все равно боремся, доказываем свою правоту или боремся за кого-то. Герои  в «Лире» они  не останавливаются, они доказывают свою правоту. И как только они заняты делом, тогда нет времени сесть, пострадать и пустить слезу. Обвал, атомный взрыв сыграть очень сложно.

Татьяна Вольтская: Помогает ли этому додинское пространство – пустое, черное?

Петр Семак: Да. Давид Боровский - гениальный художник. Изначально и была задача освободиться от всей театральщины – корона золотая, мечи… То представление о  Шекспире, которое в подсознании многих поколений. Пятый канал снимал Сережу Курышева. Его попросили надеть костюм. Ему говорят: «Это ваша куртка?». «Да нет, это мой костюм, в котором я играю». Тоже у людей представление, что сейчас должен выйти Глостер в историческом  костюме.

Татьяна Вольтская: А Корделия, кто?

Петр Семак: Корделия  - Даша Рязанцева, очень хорошая девочка. Это 4-й курс СПГАТи. У нас три дебюта: Лиза Боярская - Гонерилья,  Даня Козловский – Эдгар. Ужас, как они переживали - у нас были репетиции открытые.

Татьяна Вольтская: Да еще в таком коллективе. У вас же коллектив спаянный, многолетний. Вообще, как вливается новое лицо в такой коллектив?

Петр Семак:   Тут есть особенная атмосфера. Именно актерская атмосфера, она очень доброжелательная, ни в одном театре я такой атмосферы не встречал.

Татьяна Вольтская: Слухи такие, что, может быть, Вы стали Лиром потому, что Вы когда-то уходили из этого театра, вот момент измены, предательства…

Петр Семак: Правильно. Ходят слухи. Кому-то так удобно считать, пусть так считают. Тот театр, который я называю живой… Я просил Льва Абрамовича, повесить, как памятку, каждому актеру,  текст, когда Гамлет учит актеров, как нужно играть на сцене: что такое театр – это зеркало жизни, оно должно отображать жизнь. Сама пьеса «Лир»  - об ужасной природе человека. Об этом и  Блок писал, когда в Александринке ставили в 21-м году «Лира». Он говорил: «Она открывает такие стороны человеческой природы, в которые даже страшно заглянуть».  Мы искали вот этот путь. И хотелось Льву Абрамовичу на каком-то этапе представить, что это  Сталин. Лир - Сталин. Хитрый, которого никто не достанет. Все пытаются его достать, загнать его в угол, чтобы он не знал, что делать. А он всегда увертывался и, как паук, держал их всех в руках. Была другая крайность. Мы  вдруг решили, что это  человек страшный буквально. Жена умерла, теперь все дочери должны ему принадлежать полностью. Было и такое  увлечение. Амплитуда суживалась, суживалась, когда приходим к самым простым, понятным, внятным вещам. На мой взгляд, это история о человеке, который так много сделал для всего государства - это политик, государственный деятель, это крупная личность, великий Лир – и, вдруг, этот человек понимает, что жизнь его просто выплевывает. Ему очень трудно с этим смириться. Он делит это государство, и требует любви к себе. Благодарность – он ее требует. А они не могут этого пережить. Они хотят жить. И вот это столкновение молодости и старости, оно настолько мощно  и неизбежно.

Татьяна Вольтская: Собственно говоря, все это ведь сказал Шекспир.

Петр Семак: Я люблю смотреть фильмы Тарковского. Как Толстого, Достоевского я с годами перечитываю. Делаю для себя новые открытия. Хотя они не новые.